За облаками — солнце [1982] - Наталья Федоровна Кравцова

сидела, болтала ногами, подставляя лицо весеннему солнышку. Прошло еще немного времени, и на реке появилась лодка, в которой находились ребята из группы Черевичного и он сам. Издали Аркаша кричал ей:

— Ямщикова, ты настоящий Робинзон Крузо! Идем на помощь — сейчас спасем!..

Лодка причалила, и все ахнули.

— Да как же ты тут села?

— Только чудом здесь можно сесть. При самом точном расчете не получится! — говорил Черевичный. — Ты что молчишь? Почему села?

— Мотор отказал на взлете.

Механик, которого привезли, уже осматривал мотор, стоя в воде.

— Нет, сразу не исправишь, — протянул он с сомнением.

— Да тут и не взлетишь! Кругом вода и песок. Придется самолет разбирать, отвезем его по частям. Приступайте! — распорядился Черевичный.

— Натворила, Ямщикова! — сказал Аркаша. — А все же, товарищ инструктор, здорово она сумела: и самолет цел, и сама. Я бы не смог так рассчитать…

Инспектирующий, вопреки ее ожиданиям, не ругал Олю, наоборот, поставил всем в пример.

— Не растерялась, молодец! Сумела матчасть спасти!

А она потом рассказывала Аркаше:

— Сама не знаю, как получилось… Вижу — вода, я потихоньку даю и даю левую ногу, чтоб не в реку попасть, а на песочек — вот так и села.

— Брось, Олюшка! Не притворяйся. Глаз у тебя точный — вот в чем дело! Я-то знаю!

Весна оказалась теплой, уже к концу марта аэродром подсох, а в начале апреля покрылся зеленой травой. Дни стояли солнечные, жаркие. Занятия в летной школе подходили к концу, и Оля уже задумывалась о будущем: само собой разумелось, что она и Степа будут вместе. Еще неизвестно было, куда их пошлют на работу, — да это, собственно, и не имело значения — главное, чтобы работать вместе.

В летной школе Оля была на хорошем счету, летать любила и, приученная с детства к самостоятельности, не боялась никаких трудностей. Она все замечала и запоминала, часто даже такие вещи, на которые другие не обращали внимания. До всего ей было дело, все хотелось увидеть, узнать, понять.

— Откуда ты знаешь? — спрашивали ее ребята, когда она вдруг объясняла что-нибудь непонятное для них.

— Как откуда? А инструктор нам говорил!

Или:

— Да вы что! Мотора такого не видели?

— А где ж его увидеть?

— Самолет прилетал неделю назад — не помните? Мотор у него — точь-в-точь такой.

Однажды Черевичный перед началом полетов проводил подробный инструктаж. Все внимательно слушали его, усевшись прямо на траве — день был жаркий. Стараясь не упустить ни слова, смотрели на него, не замечая ничего вокруг.

Только Оля вертела головой, поглядывая то в небо, где крутился в «зоне» самолет, то в сторону ангара, откуда после ремонта выруливал истребитель, севший на аэродром вынужденно, то на свой У-2, в котором копался техник, ремонтируя неисправную бензосистему — самолет стоял прямо перед глазами, за спиной инструктора.

Черевичный, заметив, что Оля слушает его рассеянно, сделал ей замечание:

— Вы слушаете меня, Ямщикова?

— Слушаю, товарищ инструктор, — ответила Оля и снова завертела головой.

Самолет, выполнявший пилотаж в «зоне», стал планировать, снижаясь на посадку, а другой вырулил из ангара и приготовился к взлету, а техник нырнул в кабину головой вниз, только ноги его в больших ботинках остались смешно торчать наружу. Ботинки шевелились, и казалось, что он танцует вниз головой. Оля улыбнулась. Прошло некоторое время, и ноги, торчавшие из кабины, дрогнули, согнулись в коленях и замерли в неестественном положении… «Неудобно там ему. Что-то он долго не шевелится…» — подумала Оля, которой показалось странным, что ноги недвижимы. Она забеспокоилась…

— Товарищ инструктор, там техник…

— Не перебивайте, Ямщикова! Слушайте и не отвлекайтесь!

Черевичный, обычно спокойный и уравновешенный, нервничал, когда на занятиях его перебивали и отвлекали от дела из-за пустяков.

Оля умолкла, не спуская глаз с техника: может быть, шевельнется, и напрасно она тревожится… Но по-прежнему ноги не двигались. Никто, кроме Оли, ничего не замечал, все слушали Черевичного. Не выдержав, она снова решила обратить внимание инструктора на происшедшее.

— Товарищ инструктор! — громко крикнула Оля. — Да оглянитесь же, там…

— Ямщикова! Повторяю: у нас занятия! Все остальное — потом, ясно? Ни звука больше!

Обидевшись, Оля на секунду отвернулась, но сразу же спохватилась: а вдруг с человеком случилось самое страшное, вдруг он умер!.. И, уже не обращая внимания на сердитый взгляд Черевичного, никого не слушая, выкрикнула испуганно изо всей силы:

— Да он там умер!..

— Кто?!

Черевичный, наконец, обернулся и вскочил, мгновенно поняв, в чем дело. Бросился к самолету, и за ним побежали остальные — словно их ветром сдуло. Стали вытаскивать из кабины техника, который, надышавшись паров бензина, потерял сознание. С трудом его привели в чувство. Когда он ожил и заговорил, Черевичный вытер со лба пот и напустился на Олю.

— Что же ты сразу не сказала, а? Ведь человек мог концы отдать! Увидела — и немедля мне…

— Так я же вас предупреждала!

— Предупреждала! Ох, Ямщикова… Надо же было об этом сказать как следует!

Вздохнув, он покачал головой и добавил спокойно:

— Все-то ты замечаешь, Ольга… Молодец! Наблюдательность для летчика — ох как нужна. Ну а техник — пусть он тебе поклонится до земли…

В апреле 1933 года Оля сдала последний зачет в летной школе. Курсанты школы были выпущены летчиками-инструкторами. Их ждала работа в аэроклубах страны, куда они ехали с большим желанием, причем многих из молодых инструкторов отправляли в аэроклубы, которые практически еще не существовали — они только создавались. Рабочая и студенческая молодежь, парни и девушки стремились в авиацию — летать на самолетах, на планерах, прыгать с парашютом.

Оля и Степа совсем уже было настроились на то, чтобы уехать из Тушино, как вдруг узнали, что здесь открывается Центральная высшая парашютная школа, куда набирают летчиков, желающих стать инструкторами-парашютистами.

— Степа, всего три месяца. Запишемся? — предложила Оля.

— С тобой — куда угодно! Хоть в самое пекло!

— Значит, решено!

— Только учти — жить теперь будешь у меня. Всегда! Все равно в общежитии места не дадут — туда приедут новые курсанты.

Он хитро сощурился, ожидая, что скажет Оля.

— А я буду снимать комнату…

— Ну нет! Это еще зачем?

— Поговори сначала с мамой.

— Слушай, Лелька, я тебе официально предлагаю стать моей женой. Я без тебя не могу.

— Официально? Это что же — в загс идти? Какое мещанство! Совсем не обязательно.

— Но я тебя люблю! И хочу, чтобы все было железно. Отвечай, хочешь быть моей женой?

— Хочу!

В тот же день Степа сказал матери, что собирается жениться на Оле. Искренне обрадовавшись, она сочла нужным предупредить его:

— Учти, мой